Я так много разглагольствовал про операцию по коррекции зрения, что все, кто слышал об этом, наверно, уже ожидали увидеть меня не сегодня-завтра без очков. Хуй там, ребята. Хуй там.
И очки у меня по зрению подобраны,и с глазами все в порядке, нет противопоказаний. Казалось бы, живи да радуйся, режь свои глаза вдоль, поперек и наискосок за разумные деньги. Но нет, мне прописали операцию за сто тысяч, сопроводив ее невероятно глумным по сути комментарием: "Ну, разница в цене меду двумя операциями небольшая, одна стоит семьдесят тысяч, другая сто..." Действительно, подумаешь, штука баксов. У меня таких в Швейцарии вагон лежит!

Потом я куда-то дел свою сберовскую карту. Зашел на минуточку вечером в отделение положить на нее денег - и все, провал. Утром я не нашел ее ни в кошельке, ни в сумке. Наверно, кто-то более везучий нашел ее в банкомате или рядом с ним.

Пока со мной случались все эти большие и малые расстройства, я весь изнылся и исстрадался, так что Макс решил меня поддержать и приехал ко мне.
Сегодня утром, когда мы входили в метро, его задержали мужики из службы безопасности метрополитена, а попросту - хуепутало между тридцатью и пятьюдесятью, которое не нашло себе нормальной работы и устроилось издеваться над людьми, скандалить и подсирать им. Призывы к милосердию не подействовали, а только сагрили на нас огромную бабищу в костюме полицая, которая с ходу принялась вопить, что надо жить честно и ни на копейку не наебывать государство. От нее исходило сияние благодати, ведь она никогда и никого не обманывала, это сразу было видно.
У Макса отобрали соцкарту его матери и впаяли штраф на две с половиной тысячи. Странно, что не больше, ведь метрополитен - крайне бедная организация!
Методы работы службы безопасности поражают воображение: за двадцать минут, проведенных в вестибюле, они задержали еще троих девушек. Все они не походили на бабищ, которые въебать могут, а одна даже была с ребенком на руках. До чего дошла женская преступность! ведь, конечно же, ни один из мужчин, проходивших в эти 20 минту через станцию, не пользовался чужой соцкартой и не заслуживал подозрений!

Потом, когда мы стояли в вестибюле и настала моя пора утешать Макса, доброты в этот жестокий мир привнесла бабка, заведующая палаткой с моментальной фотографией. Она как раз присела на стул около своей охеренно полезной палатки, в которой за долгие годы ее существования сфотографировалось невероятное количество человек, что автоматически делает эту бабку важнейшим членом общества, чье мнение имеет большое социально-политическое значение. Бабка приготовилась вкушать свой пластиковый стаканчик утреннего кофэ, а может, и чаю, когда ее взор был оскорблен чудовищным зрелищем. У колонны стояли две девушки,и одна из них смела обнимать и гладить по голове другую!
Бабка перекрестилась на образа Мизулиной и Милонова и бросилась в бой.
- Места другого не нашли, что ли?! - громко спросила она у нас тоном поколений интеллигентов, прошедших суровую щколу жизни в общественном транспорте, общепите и очередях за дефицитом. - Идите отсюда! Нечего тут!
Сперва я не понял, чем мы оскорбили достопочтенную матрону. Но потом до меня дошло: мы стоим тут и пропагандируем! Это же пикет! Акция ЛГБТ-движения!
- Отстаньте, не видите, человеку плохо, - ответила женщине паскудная лесбиянка в очках, которая е снимет их еще долго, потому что у нее нет ста тысяч на операцию.
- Плохо? Вон отделение милиции, вон кабинет первой помощи, вызывайте скорую! - эта достойная женщина не отступала перед обнаглевшими пидарасами, защищая детей от пропаганды до последней капли крови.
- Только что, блядь, из милиции! - рявкнул я и отвернулся от ебнутой тетки, чувствуя, как лучи ненависти разлагают мой позвоночный столб на атомы.

Неудачный день.