Вот Луффи - он же совсем еще мелкий. Когда он говорит, что будет сражаться до самой смерти, или что-то такое, такое ощущение нагоняет - верю и не верю. "Тебе семнадцать лет, пацан! Как ты можешь говорить такое?!" - орет какая-то клуша где-то в глубине души. Ну то есть, расти, деточка, заканчивай институты, работай, женись, какое до самой смерти-то?
Дура эта клуша.
Как будто бы они все ни разу не сталкивались лицом к лицу со смертью. Как будто их не ранили много раз. Как будто они не на Гранд Лайн, а катаются по пруду в лодочке, играя в пиратов.
Да, сопливые совсем, если подумать: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать. Шкеты. Так и хочется спросить у каждого: "Да что ты видело, чадо? Ты, чадушко, хоть с мальчиками/девочками целовалось? А туда же, сопливое, побеждать или помирать удумало".
Но не в шутку же. И чадушки знают, на что идут, даже если с мальчиками-девочками и не целовались. Дети, знаете ли, умирать умеют не хуже остальных людей.
А эти дети - они вот научились не умирать, а побеждать или умирать. И пока что им прекрасно удавалось первое. А второе, если что, у них тоже получится, это у всех получается с первого раза без репетиций.
Они же сильные, хоть и глупые.
Но ключевое-то слово - "сильные". Вот и заткнись, клуша. Эта внутренняя курица-наседка - совсем дура, честное слово.